Второй день коры вокруг Кайласа
Утро
Я проснулась от звука будильника. И даже не одного. А спала ли я вообще? Состояние было мутное и неприятное. Телефон показывал 4 утра. А значит, было минут тридцать-сорок на сборы и выход. Вставать не хотелось совсем. Моя кровать стояла у самой двери, и оттуда все время дуло. Я куталась в спальник с головой, но все равно дрожала. То ли от холода, то ли от горной болезни. Горло першило, мышцы ног болели, все тело было тяжелым и ватным.
В комнате всю ночь кто-то ворочался, разговаривал, крутился и не мог уснуть. И я в их числе. Маленькая темная комната тибетского гестхауса на высоте около 5 тысяч метров наполнялась утренним волнением.
В дверь постучали. “Татьяна Александровна!” – это была Катя. Дверь открылась, и Катя зашла. “Татьяна Александровна! У нас в комнате все больные лежат. Я не знаю, как мы пойдем.”
“Как больные? – спохватилась Татьяна Александровна, она же моя мама, она же наш организатор, мотиватор, идейный вдохновитель и все остальное. – Что значит больные лежат?” “Ну у всех горная болезнь. Я не знаю, что мы будем делать. Всем плохо.” – ответила Катя.
“Я сейчас схожу посмотрю” – и мама вышла в соседний домик вместе с Катей.
“А, может, мы не пойдем, – закралась предательская мысль – ну раз всем плохо.” По мере пробуждения все отчетливее ощущалась горняшка. Голова кружилась. Морозило. А девчонки в нашем домике просыпались и понемногу приходили в себя от странного тяжелого сна на высокогорье.
В дверь снова постучали. Это был наш тибетский гид. Он принес два больших термоса с кипятком, чтобы мы могли приготовить себе чай и кашу. Но ни чая, ни каши не хотелось. Хотелось лежать под одеялом в спальнике и никуда не вставать.
Мама вернулась. “Ну что там? – спросила я. – Все больные? Как же мы пойдем?” “Да все нормально, – ответила мама – просто у всех горная болезнь. Надо позавтракать. Вот и термосы уже принесли.”
Аппетита не было совершенно. Ни чай, ни каша, ни растворимое пюре не вызывали никакого желания. Всего третий день в полевых условиях, а уже напрочь отпала охота чистить зубы и умываться. Ведь для этого надо выйти в холодное утро и поливаться бутылкой воды. “Как быстро теряешь привычки цивилизации”, – подумала я про себя. Про расчесывание речи не шло. Даже менять одежду не хотелось, чтоб лишний раз не чувствовать озноб
“Нам надо хоть что-то поесть. – настаивала мама. Дорога тяжелая. Путь долгий. Чтоб сил хватило. Хоть по пару ложек каши.”
Девочки в нашей комнате поддерживали эту идею. Мы начали завтрак с жидкого кислорода в стакане воды и тибетских травяных лекарств от горной болезни. Каша лезла с трудом.
Все домики проснулись. Зашел наш непальский гид и сообщил, что часть людей уже готова и выйдет с другим гидом. А он ждет нас. Время еще есть. Мы быстро собрались и вышли в наш долгий 22-километровый путь по тибетскому высокогорью.
Так начался второй день нашей коры вокруг Кайласа.
Подъем
На улице еще стояла темень. Земля была местами мерзлой. Конец сентября все-таки. И в этой холодной предрассветной полумгле снежная шапка Кайласа казалась прекрасным драгоценным камнем.
Каждый шаг давался с огромным усилием. Дорога шла вверх. Нам предстояло подняться на высоту в 5700 метров.
Наша группа растянулась длинной цепочкой на сотни метров. Каждый шел в своем ритме, в меру своих сил.
Мы плелись в самом конце. Я, моя семья и еще пару человек. Последние. Я уже писала в посте “Тибет. Важно узнать” , что в Тибетских горах происходит много разных испытаний. И, на мой взгляд, самое серьезное испытание гор – это гордыня.
Я никак не могла понять, почему мы плетемся последними. Ну ладно они, но я…Я? Я, та которая в первую поездку в Тибет летала по полям и лугам, как сумасшедшая, скакала на перевалах в 5200 и делал “сурью намаскар” посреди высокогорных долин. Кайфовала и балдела. Да, горная болезнь в ту поездку проявлялась как эйфория. А в эту совсем иначе. Как дикая слабость, усталость и раздраженность. Меня просто бесило, что мы идем в самом конце. Что я бы и хотела бросить всех и идти быстрее, но не могу. Не могу, потому что мне тоже плохо. Мне тоже сложно сделать с десяток шагов вверх без передышки. Помню все это, как сейчас. Так плохо, холодно, неприятно и тяжело мне не было никогда. Я почему-то и представить себе не могла, что такое может быть. Я не ожидала этого. Я не была готова.
А где-то там впереди уже далеко-далеко шли те, кому хорошо. Сильные. Здоровые. Первые. Гордыня меня мучила похлеще горной болезни. И при этом вызывала чувство вины и стыда. Я готова бросить всех, лишь бы не быть последней. Даже здесь посреди неизвестности, где только горы и снежные вершины, где безмолвствует весь мир, я пекусь о том, чтоб быть какой-то, мне важно, что-то доказывать и соревноваться. И все это гложет и мучает вместе с усиленным сердцебиением и вялостью во всем теле.
Но горы – они мудрые. Горы – они понимающие. Горы – они прекрасные учителя. А тибетские горы – в особенности. И там, где есть болезнь, находится и лекарство. И если лучшее лекарство от горной болезни – это кислород, то лучшее лекарство от гордыни – это смирение. Это переключение внимания с себя на других. А тех других было много. Тех, кому нужна помощь, поддержка, крепкая рука, глоток воды с кислородом, да просто доброе слово. Или человек рядом.
А рядом были и тибетцы. Еще одни прекрасные учителя. Такие тихие и совершенно спокойные. Поддерживающие, улыбающиеся. И даже угощающие какими-то сушеными фруктами. Сколько в них добра, умиротворенности и непередаваемой простоты. Они не торопятся. Они просто идут свой путь. Из года в год. Один и тот же путь. Ни первых, ни последних. Только путь. Только он и важен.
Но был у меня и еще один учитель. Мой муж. На тот момент еще будущий. И ему было хуже всех. Это правда. Все время в Тибете он провел на очень сильных обезболивающих. У него постоянно болела голова. Но он все время был рядом. Там, где был нужен. И он все время помогал другим. Нужно понести чей-то рюкзак. Это он. Решить вопрос с потерявшейся сумкой. Это он. Просто спросить как дела, узнать, все ли хорошо, приободрить. Снова он. И увидев его таким, я осознала, что единственное место, где я могу сейчас быть – это рядом с ним, пройти этот путь рука об руку. Останавливаться, где останавливается он. Не спешить, не лететь. А разделить этот путь на двоих.
И только сейчас я по-настоящему могу оценить важность всего происходящего тогда. Важность быть рядом с дорогими людьми. Идти рядом с мамой, сестрой и любимым человеком. Рядом с нашими друзьями. Помогать друг другу, поддерживать. Только это и имело какое-то значение. Только это и было важно.
Первый час пути был, пожалуй, одним из самых сложных, не считая самого подъема, конечно. Сонно. Темно. Холодно. Мы останавливались каждые десять-пятнадцать метров. Подышать. Отдохнуть. Набраться сил.
А потом вышло солнышко и осветило вершины золотом. И сразу стало как-то легче.
А уж Кайлас одним только своим видом вдохновлял и помогал.
Но впереди был подъем. И хоть мама рассказывала о нем много, ведь за год до этого она уже проходила кору, и объясняла, как все будет. Это тропа, и все по ней идут. Делают остановки, дышат, пьют кислород, и идут дальше. Но подъем в голове и подъем в реальности существенно отличаются друг от друга. И как бы ни представлял эту тропу и идущих по ней людей, только ступив на нее можешь осознать, что это такое.
И вот показался тот самый основной подъем на перевал Дромла-ла. Мама показала, что нам нужно подняться “к вот тем тибетским флажкам”. Показалось, что вроде ничего, но, оказалось, это было только самое-самое начало. Это были самые-самые первые флажки.
Мы шли совсем медленно. Пару метров и остановка. Глоток воды, глоток кислорода. И дальше в путь. И совершенно удивительным образом вся наша дружная группа, которая почти за год до поездки начала готовиться к коре, оказалась рядом. Мы все вместе делали самый сложный шаг всего путешествия. Наш подъем. И наше единство, наша взаимоподдержка, наша общая цель и мечта помогали преодолеть и горную болезнь, и неприступные высоты тибетских гор. Не было ни первых, ни последних. А были дружные мы.
И вот мы поднялись! Мы на перевале. Мы на 5700.
Мы посидели. Полюбовались. Помолчали. Развесили наши флажки. И начали спуск. Так просто. Столько усилий, волнений, переживаний вот ради этого самого момента – подняться на этот перевал.
Спуск
А дальше дорога вела только вниз. Мимо озера, ледника и прекрасных горных хребтов.
Внизу нас ждала небольшая хижина, где можно было выпить горячего чая или съесть вермишель быстрого приготовления. Немного посидев, передохнув мы продолжили наш путь.
К гестхаусу мы добрались, когда уже практически стемнело. И неожиданно пошел пушистый очищающий снег.
Мы поужинали вкуснейшим жареным рисом и заснули крепким сном. Впереди нас ждал последний и самый легкий день нашей коры.
